Я, оперуполномоченный - Страница 122

К оглавлению

122

– Разве это плохо?

– Но мне вдруг захотелось, чтобы это состояние длилось вечно… А в таком состоянии невозможно работать.

Я только что понял, что блаженство отнимает работоспособность…

– Вить, у нас, оказывается, хлеба нет.

– Сейчас слетаю в булочную.

– Да тебе уже на работу пора.

– Не беспокойся, успею. Я мигом…

Он быстрым шагом вышел из комнаты, на ходу надевая пиджак и проверяя, в кармане ли кошелёк. Спускаясь по лестнице, Виктор пытался вернуть почти уплывшее ощущение блаженства. «Тайна… Нежность, любовь», – мысленно повторял он, но чувство, пережитое им несколько минут назад, не воскресало. Остались только слова, за которыми почти ничего не стояло. «Ничего, ничего, – бормотал он, – никуда не денется… Верочка здесь, Сашулька тоже, значит, будет и то самое … Не знаю, как и обозвать его. Экстаз? Восторг? Блаженство? Чёрт его знает… Пожалуй, всё-таки блаженство. Но какое! Я словно увидел всё изнутри и одновременно со всех сторон и сам был тем, что видел. Что же это? Как это объяснить? Как охватить разумом? Эх…»

Подгоняемый мирскими заботами, Смеляков мчался в ближайшую булочную, убегая всё дальше и дальше от непостижимого состояния всепоглощающего единения, которое ему посчастливилось испытать, глядя на жену и ребёнка. Мысли его понемногу возвращались к работе, он успокаивался и не догадывался, что те несколько мгновений, которые столь глубоко пронзили всё его существо, были самыми яркими в его жизни и что отныне он, сам того не понимая, будет сверять все свои чувства по этим мгновениям, притаившимся где-то в бездне его души.

* * *

– Витя, – Максимов сделал торопливый жест, – ты пообедать успел?

– Да.

– Это хорошо, потому что мы срочно выезжаем.

– Что стряслось?

– Нападение на инкассатора. Скончался на месте.

– А у меня сегодня свидание, – с досадой проговорил Веселов. – Что это такое, Петрович? Как только с женщиной договорюсь, так обязательно что-то внеочередное наваливается! Они ж будут думать, что я специально увиливаю. – Он вертел телефонную трубку в руке, пытаясь дозвониться куда-то. – Опять занято… Что у них там?.. Алло! Будьте добры Ингу…

– Игорь, долго не объясняйся, – поторопил его Максимов. – Машина уже ждёт.

– Хорошо, уже бегу… Алло, Инга? Это я… Слушай, беда у меня. Срочный выезд. Ты уж извини… Ой, ну что ты сразу начинаешь! Прекрати! Одна сходишь в этот раз… Мне некогда, пока… Да ничего я не грублю! Просто я тебе русским языком говорю, что у меня срочный выезд, а ты сразу про то, что я тебя бросаю… Хватит же! Я позвоню вечером, только поздно, когда освобожусь…

Он расстроенно посмотрел на стоявшего в двери Смелякова.

– Классная баба, но вот обидчивая до чёртиков, – посетовал Веселов. – По любому поводу слёзы пускает. Терпеть не могу женских слёз, они меня убивают… Надо с Ингой заканчивать, иначе все нервы мне вывернет наизнанку.

– Поехали, – позвал Виктор, – не то Петрович нас вывернет…

Как вскоре выяснилось, в инкассатора стреляли из револьвера. Нападавшего никто разглядеть не успел, поэтому примет никаких не было.

– Будем искать револьвер, – сказал Максимов и выразительно посмотрел на Смелякова.

Вся работа по сбору информации об оружии, хлынувшей со всей Москвы, легла на плечи Виктора. В работу оперативной группы, как это всегда бывает в чрезвычайных случаях, были вовлечены самые разные структуры. Каждый день изымалась масса незаконно хранившегося у граждан оружия, но интересовавший сыщиков револьвер так и не обнаружился. Объять одним махом все имевшиеся на вооружении револьверы было просто невозможно. Револьверы состояли на вооружении у ВОХР и инкассаторов, так что предстояло проверить все подразделения вневедомственной охраны Москвы и области, каждый объект, где были вохровцы, а также другие структуры, где имелись на вооружении револьверы, изъять все револьверы для проведения баллистической экспертизы – работа колоссальная.

Под вечер третьего дня в караульном помещении железнодорожной станции «Перерва» обнаружилась недостача одного револьвера. Начальник караула, шестидесятилетний Иван Кузьмич Щукин, пришёл в ужас, когда его носом ткнули в пустой ящик.

– Где револьвер, дед?

– Да ведь на месте был. Я же принимал. Вот в книжке записано.

– Но револьвера-то нет.

– Нет.

– И где он?

– Не знаю. Должен быть. – Старик часто моргал подслеповатыми глазами и нервно подёргивался всем телом.

Долгие допросы не дали результатов. Было принято решение задержать Щукина на трое суток по статье 122 УПК по подозрению в краже револьвера.

Когда Смеляков встретился с Иваном Кузьмичом на Петровке, в ИВС, Щукин выглядел подавленным и беспомощным.

– Да не виноват я, – мямлил он свистящим голосом и шмыгал носом.

– Иван Кузьмич, давайте разбираться без суеты, – сказал Виктор. – У вас числятся трое в карауле: Терентьев, Лазарев и вы. Оружие пропало на днях, иначе вы бы уже давно спохватились. Верно я рассуждаю?

– Верно, – потряхивал седой головой Щукин.

– А когда он исчез?

– Исчез-то? Ну, ежели Терентьев должен был вчера заступать, а револьвера нема, а в прошлый раз он с ним ходил, то получается, что двое суток назад был он на месте…

– Вот смотрите, в тетради написано вашей рукой, что вы приняли у него револьвер.

– Написано, – соглашался Щукин.

– И куда же делся револьвер? Вы сами его в ящик убираете?

– Сам.

– И ключ у вас?

– У меня…

Так продолжалось долгих два дня. Наутро третьего Смеляков, изрядно измученный бестолковостью допроса, начал всё сначала.

122